В. ФОМИН КИНО и ВЛАСТЬ Советское кино: 1965-1985 годы Документы, свидетельства, размышления «МАТЕРИК» Москва 1996 ББК 85.37 Ф76 Ответственный редактор А.А.Нуйкин Редактор раздела «Голоса. Как это было» Л.Ф.Закржевская Научно-вспомогательная работа И.В.Изволова Рецензенты: В.П.Демин, В.М.Вильчек, Л.Х.Маматова - 1990 г. Н.М.Зоркая, И.И.Рубанова, В.И.Божович - 1995 г. 4910000000-04 Ф Без объявл. ОБ8(03)-9б ISBN 5-85646-028-4 © В.И.Фомин, 1996 г. Виктору Демину посвящается ПОГРУЖЕНИЕ В ТРЯСИНУ: ДУБЛЬ ВТОРОЙ История нашего кино все еще остается окутанной пеленой красочных легенд и изрядно нарумяненных мифов. В тени великих фильмов и дос­ тойнейших имен, за впечатляющим фасадом творческих озарений и художественных открытий, признанных всем миром, скрывается подлин­ ная биография отечественной киномузы. Великая. Горькая. Подчас невы­ носимо страшная. И не без мутных пятен позора. Чего же все-таки больше: побед или потерь? Света или мрака? В прежние времена такой вопрос даже и не возникал. Какие-такие потери?! Какой еще мрак и трагизм?! Мы жили в победно-наступатель­ ном мире, где развитие всего и вся мыслилось только по восходящей. Соответственно, единственной мерой такого неуклонного движения толь­ ко вверх и только вперед сподручнее всего надлежало считать исключи­ тельно победы, триумфы, свершения. Оные у нас всегда держались на виду. Образцово-показательные кино- ВДНХ, воспевавшие триумфально-победный путь советского кино, воз­ водились не единожды. Конечно, иные славные триумфы и взлеты нашей киномузы почитались таковыми не только по казенной необходимости и разнарядке сверху. Многие фильмы и многие мастера были чтимы, нежно и пламенно любимы совершенно искренне, по велению души. И любимы, и почитаемы, и даже боготворимы совершенно заслуженно. У нас, действительно, было великое кино! И тем не менее семидесятилетний марш нашей киномузы под красным знаменем, с «Лепиным в башке» и партбилетом у сердца дает повод не только для восхищения и гордости. Слишком уж дорого пришлось заплатить за эти священные атрибуты. Слишком уж велики и невоспол­ нимы потери, понесенные «важнейшим из искусств» в заботливых объятьях краснозвездного режима. Естественно, что потери и жертвы никто никогда не считал. И уж тем более не брались они в расчет при подведении итогов. В семиотической системе большевизма минусовые знаки и значения принципиально отсут­ ствовали. Все негативные последствия победного шествия социализма про1раммно, в упор не замечались. «Лес рубят - щепки летят». Эта книга - об этих самых «щепках». И только о них. Пришла пора, наконец, разобраться, выяснить, узнать, что на самом- то деле в нашем кино значилось под категорией той самой пресловутой щепы. Пришла пора хотя бы прикинуть, сколь именно наработали тех самых «отходов», когда столь героически рубили «лес». Может, ив самом деле, не о чем тужить? 3 Короче говоря, эта книга - о советской киноцензуре. Типологии запретов. Тайных и явных механизмах работы. Исполнителях. Масштабах инквизиторской деятельности. И, конечно же, - о жертвах. *** Столь однобокой книга получилась не сразу. Задумывалось совершенно нормальное, обычное исследование в общем цикле прочих работ НИИ киноискусства, посвященных истории отечественного кино. Предстояло написать коллективную работу о кинематографе брежневской эпохи, где намечалось множество самых разнообразных тем и аспектов. Проблема цензуры была всего лишь одним из второстепенных разделов, который планировался к тому же в более чем скромном объеме. Все вышло иначе. И не по моей воле. Практически все основные главы и фрагменты нашего бывшего коллективного исследования было решено издать отдельно, что вскоре и было исполнено*. Что же касается моей собственной работы об идеологии и механизмах отечественной киноцензуры, то под напором неожиданно открывшегося и поистине неохватного материала она стала разрастаться и получила статус уже автономного исследования. В свою очередь от нее позднее «отпочковался» еще и дополнительный цикл более локальных исследо­ ваний, посвященных феномену «полочного» кино. *** Решение написать новую историю советского кино было принято в НИИ киноискусства еще на заре перестройки. Идею эту принес в институт и энергично отстаивал наш тогдашний новый директор Александр Михайлович Адамович. В целесообразности такого замечательного начи­ нания вроде бы и никто не сомневался. Открыто, по крайней мере, никто не возражал. И тем не менее, когда стали выяснять, кто же именно возьмется за столь необходимую вроде бы работу, пламенных энтузиастов что-то не понабежало. Я, будущий автор этой книги, тоже отбрыкивался и отнекивался, как мог. Во-первых, более отдаленные эпохи «разобрали» как-то быстрее и намою долю остались уже только застойные брежневские годины. А сно­ ва возвращаться туда, в эти столь невеселые, тягостные времена ужасно не хотелось. На дворе тогда ведь уже вовсю гуляли новые ветры. Шумно, ярко, обещающе прошел знаменитый V съезд Союза кинематографистов. Всюду - пусть робко, пусть непоследовательно - уже начинала брезжить какая-то новая жизнь, иная реальность. Уже вовсю кипели страсти по поводу «модели» - планов глобальной перестройки нашего кинематогра­ фа. Стали появляться первые, подчас весьма странные, ростки нового кино. Вот бы и понаблюдать за всем этим - новым, живым, озадачиваю­ щим. А тут, не успев даже мало-мальски отдышаться от прежних времен, снова поворачивай назад? * См. специальный выпуск «Киноведческих записок» (N° 11). 4 Снова - теперь уже в научных целях, а стало быть, еще глубже, еще основательнее погружайся в жуткое, бездонное болото тотальной лжи, лицемерия, перевернутых ценностей? Эпоха застоя - дубль второй. Да за какие грехи?! И уж тем более не вдохновлял тот конкретный предмет, тема, матери­ ал, которым предстояло заниматься. У всех темы как темы, а мне до­ сталось черт-те что! Органы государственного управления кинемато­ графом, партийное руководство, система идеологического контроля-т.е. заведомая казенщина, мертвечина, гнусь. В довершение всего даже сам маршрут моего повторного возвращения в брежневскую эпоху оказался еще и в буквальном смысле самым пыль­ ным. Коллеги принялись пересматривать фильмы этого времени, пере­ читывать старые книги и журналы, а мне же предстояло спуститься в мрач­ ные. темные, душные подвалы, где в основном тогда и располагались архивы кинематографического ведомства. По доброй воле сам бы я в эти подземелья никогда не полез. Решительно советовал сделать это и в конце концов убедил - Алесь Адамович. Признаться, приступал я к изучению этого необозримого царства архивных папок с большим сомнением в душе. Ну что нового могут сказать какие-то пропылившиеся казенные бумаги тому, кто сам пережил эти удушливые, безнадежные годы, собственными глазами видел, как распи­ нали наше кино? Сказали! Первый же случайно попавшийся на глаза документ из взятой со стел­ лажа наугад папки ударил словно током. То был перечень обязательных поправок, которые по распоряжению комитетского чиновника надлежа­ ло внести Василию Шукшину в его последний фильм «Калина красная». Между тем, случилось так, что в свое время именно мне довелось воочию наблюдать реальные последствия той госкиношной писульки. Я сам своими глазами видел, как буквально умирал, таял на глазах Шукшин, сбежавший из больницы, чтобы исполнить навязанные «исправления» и тем самым спасти картину от худшего. «Калина красная» была уже вся порезана, а самому автору надо было немедленно возвращаться в боль­ ницу. Но он боялся оставить фильм в «разобранном» виде, чтобы как-то «зализать», компенсировать нанесенные раны, хотел сам осуществить чистовую перезапись. Смены в тонстудии казались нескончаемыми - по двенадцать и более часов в сутки. Но буквально через каждые два-три часа у Василия Макаровича начинался очередной приступ терзавшей его болезни. Он становился бледным, апотоми белым какполотно, сжимался в комок и ложился вниз лицом прямо на стулья. И так лежал неподвижно и страшно, пока боль не отступала. Он стеснялся показать свою слабость, и его помощники, зная это, обычно уходили из павильона, оставляя его одного. Тушили свет и уходили. Сидели в курилке молча. Проходило минут двадцать-тридцать. Из павильона выходил Шукшин. Все еще бледный как смерть. Пошатываясь. Как-то виновато улыбаясь. Тоже курил вместе со всеми. Пытался даже 5 шуппъ, чтобы как-то поднять настроение. Потом все шли в павильон. И снова приступ... А жить этому талантливейшему русскому художнику оставалось всего- то ничего. Полгода с хвостиком. Месяц-полтора из этого своего «послед­ него срока» терзаемый болезнью человек вынужден был потратить на то, чтобы курочигь, разрушать свой последний фильм по предписаниям ко­ митетского чинуши и одновременно придумывать, находить какие-то спасительные ходы, дающие возможность хоть как-то сгладить, замаски­ ровать последствия вынужденных разрушений... Следующий документ, который оказался тогда у меня в руках, тоже прозвучал как крик. Потом их были тысячи и тысячи. Аккуратно под­ шитые в одинакового мышиного цвета папки, разложенные по основным разделам госкиношного царства, они поведали о том, что время, которое мы пережили и про которое мы знали, казалось бы, абсолютно все, на самом деле было куда более страшным и удушливым, чем нам это тогда представлялось. Редакторские заключения, стенограммы, приказы, ведомственная пере­ писка и прочие жанры управленческого искусства в каких-то случаях помогли восстановить недостающие звенья в историях, мне уже более или менее известных, в других случаях дали возможность разглядеть истинную подноготную событий, кои в свое время воспринимались нами совсем иначе. Открылись и явления абсолютно тайные, о коих мы не только не знали, но и не могли знать. Работа, за которую я взялся чуть ли не из-под палки, оказалась потрясающе интересной, дала возможность шагнуть в неведомое, закры­ тое, закулисное пространство истории нашего кино. *** *** Очень быстро передо мной встал вопрос: как распорядиться вдруг открывшимися богатствами? Тем более, что в руках, кроме несметного числа архивных документов имелись еще и километры магнитофонной ленты, запечатлевшей воспоминания многих кинемато1рафистов о минув­ шей эпохе. Лучше всего было бы, наверное, сложить из этих материалов десяток томов, издав документы как таковые в их максимально полном виде, не опуская ни единого абзаца и избегая сколь-нибудь активной их интерпретации. Но именно этот наиболее оптимальный вариант был заведомо для нас исключен - финансовые возможности не позволяли о том даже грезить. Поневоле пришлось прибегнуть к сверхжестокому отбору документов и поиску некой компромиссно-усредненной формы изложения, сочетаю­ щей элементы киноведческого исследования с собственно публикацией документальных материалов. Конечно, документы и свидетельства, составляющие книгу, заслужи­ вали и более углубленного анализа и куда более полного комментирования. Тем не менее я совершенно сознательно ограничил количество и объем 6 своих авторских «вторжении» и ремарок с тем, чтобы как можно больше высвободить печатного пространства для самих документов. Признаться честно, мне было трудно сохранить в своем изложении олимпийское хладнокровие и непоколебимую сдержанность, столь не­ обходимые для исторического исследования. Все-таки речь в книге идет не о какой-то седой древности, не о временах Тутанхамона. Мне поневоле пришлось стать историком киноэпохи, в которой я сам прожил боль­ шую часть своей жизни. Где-то этот живой, непосредственный опыт свидетеля, очевидца, а порой и прямого участника описываемых событий существенно помогал автору-историку. Но часто и мешал, буквально толкал под руку в тех самых местах, где, по-видимому, следовало быть особенно сдержанным и хладнокровным. Но что делать! Мне довелось своими глазами увидеть слишком уж много изувеченных и изломанных судеб. Слишком уж часто воочию приходилось наблюдать, как талант­ ливейших людей мордуют, втаптывают в грязь, мучают только потому, что их талант, замыслы, творческая фантазия необязательного для всех красного цвета. Совсем забыть и великодушно простить все это сегодня тем более нелегко, что сами-то бывшие начальники и вершители судеб отечествен­ ного кино, оставившие столь неприглядный след в его истории и в био­ графиях конкретных мастеров, отнюдь не склонны к акциям даже по­ казного раскаяния. Ни один не рухнул на колени, не сказал ни едино­ го покаянного слова. Наоборот: лгали тоща и продолжают лгать теперь, не стесняясь с экранов телевидения, со страниц газет и журналов рас­ сказывать трогательные истории о том, как в свое время они берегли и холили хрупкие таланты великих кинохудожников, как, рискуя парт­ билетами, кабинетами, всей будущей своей карьерой героически защи­ щали Тарковского, Шукшина, Муратову от вышестоящего партийного руководства. И тем не менее хочу заверить читателя, что у меня и в мыслях не было кого-то «очернять», специально выискивать и подбирать какой-то особый «компромат». Интересовала и увлекала как раз прямо противоположная задача: перерывая горы казенных бумаг, более всего времени пришлось потратить именно на то, чтобы обнаружить свидетельства сопротивления навязываемым временем обстоятельствам, отыскать примеры художничес­ кой, гражданской стойкости, принципиальности, благородства. И такие документы нашлись! Читатель их увидит и оценит. Но что делать, если попутно открылось и другое: беспринципность, предательство, слабоду­ шие перед лицом всесильной власти. Так что же, закрыть на это глаза, опять «деликатно» промолчать? Но ведь весь наш предшествующий горький и позорный опыт, все безнадежное наше сегодняшнее положение просто вопиют о том, что и погружались и погружаемся в гибельную трясину именно потому, что общество не имело возможности знать о себе настоящую правду. Помня об этом горьком уроке и веря, что только через очищение правдой лежит путь к спасению и возрождению, я и создавал эту книгу. 7 P.S. 1996 г. Моя работа над рукописью этой книги была закончена в мае 1990 года, в капээсэсные времена, когда государственный флаг над нами был еще красным. С той поры события развивались так стремительно и не­ предсказуемо, что кажется, будто минуло уже несколько исторических эпох. Прежний режим рухнул. Не стало «могучего и непобедимого» СССР. Было радостно возвещено рождение новой, независимой, демо­ кратической России. Но хотя за эти сумасшедшие годы все в стране, наверное, уже раз десять успело перевернуться с ног на голову, рукопись моей работы так и не стала книгой. После смерти АЛдамовича работа над ней была прекращена, а в 1995 году, когда вновь нависла красная угроза, набор рассыпали. Наверное, у первого для нас исследования о советской киноцензуре и не могло быть какой-то иной, более легкой и лучезарной судьбы... Я надеюсь все же, что моя уже далеко не девственно юная работа не устарела. Как-никак, ее основу составляют документы и свиде­ тельства, а уж им-то теперь вовек не состариться. Они лишь могут потерять свой непосредственно актуальный характер. Но судя по тому, как специфически и причудливо складывается новейшая история нашего отечества, этаутрата актуальности, увы, моей работе никак не грозит. Кажется, даже наоборот. Когда в конце 80-х я писал эту книгу, она была направлена против самой госвласти, которая хоть и сдавала позиции, но еще и была достаточно крепка. В нынешней же ситуации критический запал книги сам собой развернулся в иную сторону - пафос ее противоречит прежде всего достаточно рас­ пространенным общественным настроениям. Кинематографисты, ко­ торые на своем знаменитом V съезде одними из первых в стране начали организованное наступление на прежний режим, сегодня столь же дружно и не менее страстно ностальгируют по благословенным генсековским временам. Впрочем, девичья память оказалась не только у значительной части одного кинематографического сословия. Последствия разрушения социализма оказались для всего народа России в чем-то гораздо тяжелее даже самого социализма. И недаром отечественные коммунарии, которым, казалось бы, сама история на­ несла совершенно непоправимый и окончательный удар, так прио­ бодрились и уже снова было изготовились стать у руля государствен­ ной власти. Должен также сообщить читателю, что, хотя работа над руко­ писью была завершена еще к весне 1990 года, исследования по теме продолжались буквально все последующие годы. Собирались новые материалы и свидетельства, велась работа в архивах, двери которых смогли хотя бы приоткрыться только после августа 1991 года. Весь этот продолжительный дополнительный труд лишь подтвердил все прежние мои выводы и оценки. Поэтому я и не счел возможным, вносить в свою прежнюю рукопись какие-либо принципиальные изменения. 8 Добавлена лишь новая глава в раздел «Противостояние», куда включе­ ны документы из бывшего архива ЦК КПСС, прежде для меня абсолют­ но недоступного. Рождению этой книги помогали многие. Но она скорее всего просто не состоялась бы, если бы не самая активная поддержка Елены Нико­ лаевны Гусевой - завархивом Госкино СССР. Хотя издание этой книги и затянулось на шесть лет, она тем не менее все равно в какой-то степени «работала» все эти годы благодаря тому, что многие периодические издания протянули мне руки и сумели опубликовать значительные фрагменты рукописи. Поэтому хочу вы­ разить свою благодарность и признательность редакциям журналов «Искусство кино», «Экран», газеты «Экран и сцена» и персонально моим первым редакторам и издателям - Ефиму Левину, Виктору Демину, Елене Стишовой, Наталье Басиной и Елене Уваровой, Евгении Тирда- товой и многим-многим другим. Я должен также особенно низко поклониться Климу Лаврентьеву и Армену Медведеву, которые в самый тяжелый и безнадежный для книги момент, по сути дела, спасли ее, взяв всю ответственность за ее издание лично на себя. Спасибо!